Портрет работы декабриста Бестужева
Екатерина Ивановна Трубецкая, урожденная Лаваль, первая из жен декабристов поехала за мужем в Сибирь, еще не зная, сможет ли кто-нибудь последовать за ней…
Екатерина родилась в очень богатой семье, отец – Иван Степанович Лаваль, французский эмигрант, бежавший от Французской революции - камергер и церемонимейстер императорского двора, мать – Козицкая Александра Григорьевна – наследница несметных богатств. Полы в особняке графа Лаваля были выстланы мрамором из дворца Нерона. В их салоне бывал Пушкин, Карамзин, Рылеев… Одна из сестер Екатерины была замужем за австрийским посланником в Петербурге, графом Лебцельтерн. Именно у него укрылся граф Трубецкой после событий на Сенатской площади.
Отец Екатерины считал брак дочери очень выгодным и удачным, тем более, что замуж она вышла по любви. Не знаю как бы он реагировал на сватовство графа, если б знал о том, что тот состоит в тайном обществе. «Не для того я бежал от ужасов Французской революции, чтоб выдать дочь замуж за русского заговорщика».
«Перед своим замужеством Каташа наружно выглядела изящно – среднего роста, с красивыми плечами и нежной кожей, у нее были прелестнейшие руки на свете… Лицом она была менее хороша, так как благодаря оспе, кожа ее, огрубевшая и потемневшая, сохраняла еще кое-какие следы этой болезни… По природе веселая, она в разговоре своем обнаруживала изысканность и оригинальность мысли, беседовать с ней было большое удовольствие. В обращении она была благородно проста. Правдивая, искренняя, увлекающаяся, подчас вспыльчивая, она была щедра до крайности. Ей совершенно было чуждо какое-либо чувство мести или зависти; она искренно всегда радовалась успехам других, искренно прощала всем, кто ей тем или иным образом делал больно» Так о Екатерине говорила ее сестра Зинаида.
А это свидетельство декабриста Оболенского: «Екатерина Ивановна Трубецкая не была хороша лицом, но тем не менее могла всякого обворожить своим добрым характером, приятным голосом и умною плавною речью. Она была образована, начитана и приобрела много научных сведений во время своего пребывания за границей. Немалое влияние в образовательном отношении оказало на нее знакомство с представителями европейской дипломатии, которые бывали в доме отца ее, графа Лаваля. Граф жил в прекрасном доме на английской набережной, устраивал пышные пиры для членов царской фамилии, а по средам в его салон собирался дипломатический корпус и весь петербургский бомонд».
И вот 14 декабря 1825 года. Сенатская площадь. Граф Трубецкой был арестован одним из первых, вначале он был осужден на смертную казнь, которую после заменили двадцатилетней каторгой и после - вечное поселение в Сибири… Екатерина выехала вслед за ним буквально на следующий же день, 24 июля 1826 года.
С трудом представляю, через что она прошла, чтоб получить разрешение от императора последовать за мужем в Сибирь, на удивление ее поддержала императрица Александра Федоровна. Поддержали родные, точно зная, что дочь не увидят уже никогда. По пути в Иркутск Екатерину гнало одно желание – скорее! Скорее! Удивлялись этому люди, ее сопровождавшие, чиновники, ямщики на станциях. Такого желания ехать в Сибирь, не смотря ни на что, они еще не встречали.
Новые мучения и круги морального ада начались в Иркутске, где губернатор Цейдлер ставил все новые и новые условия, требовал подписывать все новые и новые отречения… Почему нельзя было предупредить об этом еще в Петербурге? Ведь выступал он от имени императора… Нельзя брать денежных сумм и вещей многоценных, всего, что могло бы облегчить участь ссыльнокаторжного, нельзя посылать письма «не иначе как отдавая их открытыми коменданту», свидание с мужем «не иначе как в арестантской палате, не чаще двух раз в неделю в присутствии дежурного офицера» и прочее, прочее, прочее… Екатерина согласна на все. И вот последнее: «Жены сих преступников потеряют прежнее звание.. Дети, прижитые в Сибири, поступят в казенные поселяне…» Не знаю, как оно было на самом деле, но эта сцена гениально сыграна Смоктуновским (Цейдлер) и Ириной Купченко (княгиня Екатерина) в «Звезде пленительного счастья». Согласна! Она на все согласна! Не глядя, Екатерина тянется подписывать очередную кошмарную бумагу, она уже не представляет, что еще можно у нее отнять… Цейдлер выхватывает лист, читает… Одной фразой убивает родителей и детей. Сквозь набежавшие слезы Екатерина ставит подпись. Мертвым голосом:
- Все? Теперь я могу ехать? Велите дать лошадей!
Она согласна ехать в кандалах, по этапу, пешком, все, что угодно, только бы уже ехать… Полгода провела она в Иркутске, требуя позволения отправиться на каторгу, в рудники…
В тысячу первый раз смотрю кино и все равно каждый раз потрясение до глубины души, какую же моральную пытку они все прошли…
Ирина Купченко в роли княгини Екатерины. "Звезда пленительного счастья"
Княгиня нашла довод, против которого не нашли возражений ни губернатор Иркутска, ни сам император: «…Церковь наша почитает брак таинством, и союз брачный ничто не сильно разорвать. Жена должна делить участь своего мужа всегда и в счастии и в несчастии, и никакое обстоятельство не может служить ей поводом к неисполнению священнейшей для нее обязанности…»
Ирина Купченко о княгине Трубецкой, которую так потрясающе сыграла: "Я подумала о том, что заставило эту молодую хрупкую женщину приехать в те края? Она бросает все и едет через всю страну к мужу… Эти женщины не считали себя героинями. Ведь при венчании они давали обет быть рядом с мужем в горе и радости. Наверное, чувство ответственности за судьбы страны начинается с ответственности к одному-единственному человеку… "
Подписав все отречения от своих дворянских и простых человеческих прав, княгиня отправилась за Байкал. «Благородная женщина получила «милостивое» разрешение заживо похоронить себя вместе с мужем. Не знаю, какой остаток стыда заставил русское правительство оказать ей эту милость» - так писал один французский маркиз, гостивший в Петербурге.
Уже в Забайкалье в Нерчинском заводе Трубецкую догоняет Мария Волконская, которая станет ее ближайшей подругой до конца дней. Вместе им предстоит пережить каторгу в Нерчинском руднике, Читинский острог, тюрьму Петровского Завода…
Не буду описывать все, что им пришлось пережить, где и в каких условиях они жили, как они помогали ссыльным каторжникам. Изнеженные княгини научились и шить, и стирать, и готовить, вели переписку за тех, кто сам не имел права писать и потом пересказывали письма от родных…
Рождаются дети, в моменту, когда закончился срок каторги по первому разряду в семье Трубецких уже четверо. Четверо выживших. Троих уже похоронили… Какое-то время Трубецкие жили в Оёке на поселении, после получили разрешение переехать в Иркутск. Сейчас в их доме – музей.
Екатерина умерла за 2 года до амнистии, в 1854 году. Через два года декабристам будет позволено вернуться из Сибири, обнять родных. Катерина до этого не дожила. Усталость, болезни, дороги, смерть детей и прочее, прочее сразило ее мгновенно. Болела очень недолго и легко умерла, оставив мужа горевать о ней до самой смерти. Похоронена Екатерина Трубецкая в ограде Знаменской церкви, в Иркутске. Ей до сих пор приносят цветы, и стоят оплывшие свечи… Каждый раз, как я бываю в Иркутске, я иду туда, поклониться потрясающей женщине, которая просто ЛЮБИЛА. И не делала из этого никакого подвига
План
Введение
1 Биография
2 Жена декабриста
3 Произведения, посвящённые Е.И. Трубецкой
4 Дети
Введение
Трубецкая Екатерина Ивановна (21 ноября 1800 - 14 октября 1854, Иркутск) - урождённая графиня Лаваль. Жена декабриста С. П. Трубецкого. Последовала за ним в Сибирь.
1. Биография
Дочь французского эмигранта, члена Главного правления училищ, позднее - управляющего 3-й экспедицией особой канцелярии Министерства иностранных дел Ивана Степановича Лаваля и Александры Григорьевны Лаваль (урождённой Козицкой) - богатой наследницы, хозяйки известного петербургского салона. Екатерина и её сестры ни в чем не нуждались и не ведали отказа. Сестры были прекрасно образованы и подолгу жили с родителями в Европе.
По отзывам современников, Екатерина Лаваль не была красавицей – невысокая, полноватая, зато обаятельная, веселая резвушка с прекрасным голосом. В Париже в 1819 году Екатерина Лаваль познакомилась с князем Сергеем Петровичем Трубецким, а в мае 1821 года вышла за него замуж. Трубецкой был на десять лет ее старше и считался завидным женихом: знатен, богат, умен, образован, прошел войну с Наполеоном и дослужился до полковника. Карьера его еще не была закончена, и Екатерина имела шансы стать генеральшей. Блестящий брак был омрачен отсутствием детей. Екатерина очень переживала по этому поводу и ездила лечиться от бесплодия.
2. Жена декабриста
Спустя пять лет после свадьбы вдруг выяснилось, что Сергей Трубецкой вместе с друзьями готовил восстание.
Событие 14-го декабря и отправление в Сибирь князя Сергея Петровича служили только поводом к развитию тех сил души, коими одарена была Екатерина Ивановна и которые она так прекрасно умела употребить для достижения высокой цели исполнения супружеского долга в отношении к тому, с коим соединена была узами любви вечной, ничем не разрушимой; она просила как высшей милости следовать за мужем и разделять его участь и получила высочайшее дозволение и, вопреки настоянию матери, которая не хотела её отпускать, отправилась в дальний путь <…> Соединившись временно с мужем в Николаевском заводе, она с того времени не покидала нас и была во всё время нашей общей жизни нашим ангелом-хранителем.
Е. П. Оболенский. Мемуары декабристов. Северное общество. Составление проф. В. А. Фёдорова, М.: Издательство Московского университета, 1981, с. 102
Трубецкая первая из жён декабристов добилась решения выехать в Сибирь. Екатерина Ивановна прибыла в Иркутск 16 сентября 1826 года. 8 октября 1826 года партию ссыльных, в которой находился и С. П. Трубецкой, отправили в Нерчинские рудники. Некоторое время Трубецкая не знала, куда отправили мужа. По воспоминаниям Оболенского, Екатерина Ивановна обращалась к начальству с тем, чтобы было разрешено ей следовать за Сергеем Петровичем и «долго томили её разными уклончивыми ответами». В Иркутске Трубецкая провела 5 месяцев - губернатор Цейдлер получил из Петербурга предписание уговорить её вернуться назад. Однако Екатерина Ивановна была тверда в своём решении.
Тогда же в Иркутск приехала Мария Николаевна Волконская.
Наконец, им предоставили положение о жёнах ссыльно-каторжных и о правилах, на которых они допускаются на заводы. Во-первых, они должны отказаться от пользования теми правами, которые принадлежали им по званию и состоянию. Во-вторых, они не могут ни получать, ни отправлять писем и денег иначе, как через заводское начальство. Далее, свидание с мужьями дозволяется им только по воле того же начальства и в том месте, которое им же будет определено.
Е. П. Оболенский. Мемуары декабристов. Северное общество. Составление проф. В. А. Фёдорова, М.: Издательство Московского университета, 1981, с. 104
Трубецкая и Волконская подписали эти условия и им разрешили следовать за мужьями.
10 февраля 1827 года в Благодатском руднике Трубецкой наконец позволили увидеть мужа. В конце 1839 года по отбытии срока каторги Трубецкой вышел на поселение в село Оёк Иркутской губернии. В 1845 году семье Трубецких было разрешено поселиться в Иркутске.
По воспоминаниям Н. А. Белоголового, «двумя главными центрами, около которых группировались иркутские декабристы, были семьи Трубецких и Волконских, так как они имели средства жить шире, и обе хозяйки - Трубецкая и Волконская своим умом и образованием, а Трубецкая - и своею необыкновенною сердечностью, были как бы созданы, чтобы сплотить всех товарищей в одну дружескую колонию…» Умерла Екатерина Ивановна 14 октября 1854 года от рака. Похоронена в Знаменском монастыре.
3. Произведения, посвящённые Е.И. Трубецкой
· Н. А. Некрасов:
«Княгиня Трубецкая» (1872) - первая часть поэмы «Русские женщины».
У Екатерины Ивановны долго не было детей, только через девять лет в Чите родился их первенец - дочь Александра.
Всего у Трубецких было пять дочерей и четыре сына:
· Александра Сергеевна (1830-1860), умерла от чахотки, с 1852 года жена Н.Р.Ребиндера (1810-1865).
· Лев Сергеевич (1833-1842)
· Елизавета Сергеевна (1834-1918), замужем за П.В.Давыдовым (1825-1912), сын декабриста В.Л.Давыдова.
· Никита Сергеевич (1835-1840)
· Зинаида Сергеевна (1837-1924), жена Н.Д. Свербеева (1829-1859), его брат А.Д.Свербеев.
· Владимир Сергеевич (1838-1839)
· Екатерина Сергеевна (1841-1841)
· Иван Сергеевич (1843-1874)
"Я, право, чувствую, что не смогу жить без тебя. Я все готова снести с тобою, не буду жалеть ни о чем, когда буду с тобой вместе.
Меня будущее не страшит. Спокойно прощусь со всеми благами светскими. Одно меня может радовать: тебя видеть, делить твое горе и все минуты жизни своей тебе посвящать. Меня будущее иногда беспокоит на твой счет. Иногда страшусь, чтоб тяжкая твоя участь не показалась тебе свыше сил твоих... Мне же, друг мой, все будет легко переносить с тобою вместе, и чувствую, ежедневно сильнее чувствую, что как бы худо нам ни было, от глубины души буду жребий свой благословлять, если буду я с тобою".
Из письма Екатерины Трубецкой мужу
в Петропавловскую крепость, декабрь 1825 г.
Екатерина Трубецкая была рождена наполовину француженкой. Она появилась на свет 27 ноября 1800 года в семье французского эмигранта Жана-Шарля-Франсуа де Ла Валля, бежавшего в Россию от Великой французской революции и принявшего здесь имя Иван Степанович, и богатой купеческой наследницы мясниковских миллионов Александры Григорьевны Козицкой, владелицы двух имений в Пензенской и Владимирской губерниях с двадцатью тысячами крепостных душ, большого горнодобывающий завода на Урале и золотых приисков. Семья Лавалей слыла несметно богатой, их капитал оценивался в 2 миллиона 600 тысяч рублей серебром. В свое время Александра Григорьевна ссудила находившемуся в эмиграции королю Франции Людовику XVIII 300 тысяч франков, за что позднее Лавалей отблагодарили по-королевски: в 1814 году Иван Степанович был возведен в графское достоинство королевства Французского, переходящее на всех его потомков.
В России же он начинал как простой преподаватель Морского кадетского корпуса, затем 30 лет служил в Министерстве иностранных дел начальником департамента, став довольно крупным дипломатом. В табеле о рангах с 1800 года Лаваль занимал IV класс, обладая придворным титулом камергера, а в 1819г. перешел в III класс, получив гражданский чин тайного советника. Наверняка к этим продвижениям мужа-иностранца по службе приложила руку его состоятельная жена-купчиха. Как раз в 1800 году в семье появился первенец – Каташа, как ласково называли Екатерину Ивановну родные, а табельные чины давали право на потомственное дворянство.
Детство и юность Екатерины, старшей из трех дочерей Лавалей, протекали беззаботно и счастливо. Воспитанная среди роскоши, она с малолетства видела себя предметом внимания и попечения как отца, который нежно любил ее, так и матери. Катерина Ивановна считалась завидной невестой, многие знатные женихи добивались ее руки. Хотя она и не слыла особенной красавицей, но "всякого обвораживала своим добрым характером, большими выразительными глазами, приятным голосом и умною, плавною речью". Она была весьма образованной и начитанной барышней, знала языки, хорошо пела, отлично играла на фортепьяно. Немалое влияние в образовательном отношении оказало на нее знакомство с представителями европейской дипломатии, которые часто бывали в их доме.
Помпезный особняк ее родителей на Английской набережной в Петербурге возвышался настоящим дворцом. Гранитные львы на входе, античные колонны, изысканные интерьеры внутри – высокие лепные потолки, полы, выложенные мраморной мозаикой из дворцов римских императоров Нерона и Тиберия. Лавали собрали бесценную художественную сокровищницу – полотна Рембрандта, Рубенса, античные мраморные статуи, греческие вазы с тысячелетними историями, коллекция египетских древностей, фарфоровая посуда с вензелями, домашняя библиотека размером в 5 тысяч книг по истории, философии, экономике, искусству – этот центр культурной жизни Петербурга славился далеко за пределами Российской империи. Ни в одном салоне северной столицы не устраивалось тогда таких великолепных балов, светских раутов, дипломатических приемов, спектаклей и праздников, литературных и музыкальных вечеров с участием известных артистов, изысканных обедов на 300-400, а то и 600 человек. Гостей принимали по средам и субботам, здесь перебывал весь петербургский бомонд во главе с императором Александром I, здесь читали свои сочинения Жуковский, Карамзин, Грибоедов, Пушкин, Вяземский.
Лучшие дня
На рождественском балу 1818 года Каташа танцует с великим князем Николаем Павловичем, будущим императором Николаем I. Молодые и беспечные, они весело щебечут на французском, шутят, беседуют о древнеримской литературе, об английских традициях и русских былинах. Великий князь очарован этой милой девушкой, он галантен и вежлив как никогда, и назовет ее "Самой просвещенной девицей высшего света". Никто из этих двоих тогда не предполагал, что балы окажутся не единственным местом и поводом для их встреч.
Весной 1820 года Лавали отправятся из Петербурга в Париж, на историческую родину отца семейства, и там Катерина встретит свою судьбу.
Впервые она услышала о заслуженном герое Отечественной войны 1812 года от парижской кузины Татьяны, и уже до знакомства с ним знала, что князь Сергей Петрович Трубецкой доблестно сражался, имел множество орденов и наград и два боевых ранения. Поначалу Трубецкой совсем не приглянулся юной княгине, не о таком кавалере она мечтала.
Он был старше ее на 10 лет, скрытный и замкнутый, с некрасивыми чертами лица, долговязый и не умеющий танцевать. Но постепенно их знакомство развивалось, им было интересно беседовать обо всем.
Князя сразил ее интеллект и душевные качества, впервые встретил он такую образованную и любознательную женщину. А она впервые полюбила. Современники вспоминали, что любовь супругов Трубецких была взаимной и страстной, пышная свадьба в мае 1821 года явилась закономерным следствием их глубоких чувств. "Таким образом устроилась их судьба, которая впоследствии так резко очертила высокий характер Катерины Ивановны и среди всех превратностей судьбы устроила их семейное счастие на таких прочных основаниях, которых ничто не могло поколебать впоследствии".
Молодожены вернулись в Петербург осенью 1821 года. Вскоре Трубецкой получил звание полковника Преображенского полка и Святую Анну II степени - орден, которым награждали "любящих правду, благочестие и верность". Из строевой службы он вышел еще в 1819 году, перейдя на административную должность старшего адъютанта при главном военном штабе.
Сергей Петрович не скрывал от жены своей политической активности. Он познакомил ее с единомышленниками – в кабинете Трубецкого в доме Лавалей часто проводились совещания тайного общества, при Екатерине открыто велись разговоры о необходимости переустройства общественно-политического уклада в России, в ее ванной хранился литографский станок, использовавшийся для пропагандистских нужд общества. Заговорщики выбрали Трубецкого своим предводителем, диктатором готовящегося восстания. Конечно же, Екатерину Ивановну тревожила судьба мужа и его друзей, однажды она сказала Муравьеву-Апостолу: "Ради бога, подумайте о том, что вы делаете, вы погубите нас и сложите свои головы на плахе". Она, с детства не переносившая вида крови, бесконечно убеждала мужа в том, что для истинных христиан террор неприемлем, счастье на крови и несчастьях других безнравственно. В той или иной степени родственникам было известно о планах Трубецкого: так мать Екатерины, графиня Александра Григорьевна, собственноручно вышила шелками знамя повстанцев, но диктатору оно не понадобилось.
14 декабря 1825 года полковник Трубецкой не вышел на Сенатскую площадь. И отнюдь не потому, что струсил. Бывший боевой офицер прекрасно понимал, что силы были не равные: отдав команду "Пли", он неминуемо обрек бы повстанцев на гибель, а он не желал кровопролития; он считал восстание преждевременным и плохо подготовленным, к тому же в рядах предводителей произошел раскол и замешательство. Из учебников истории известно, что восстание декабристов было жестоко подавлено. Из донесения чиновника Министерства юстиции С.Н. Корсакова: "Погибших в день восстания 14 декабря насчитывалось 1271 человек, в том числе: 1 генерал, 1 штаб-офицер, 17 офицеров, 93 солдата Московского полка, 69 - Гренадерского, 103 матроса гвардейского Морского экипажа, 17 конногвардейцев. 39-"во фраках и шинелях", 9 - "женского пола", 19 - "малолетних" и 903 - "черни". Император повелел, чтобы трупы были убраны к утру. В ночь на Неве сделано было множество прорубей, в которые опустили не только трупы, но, как утверждали, и множество раненных, лишенных возможности спастись от ожидаемой их участи".
В день восстания Трубецкой скрывался в доме свояка – австрийского посла графа Людвига Лебцельтерна, где и был арестован в ночь на 15 декабря. Николай I двое суток глаз не сомкнул, лично допрашивая заговорщиков в Зимнем дворце. Поначалу Сергей Трубецкой отрицал свою причастность к заговору. Но когда ему предъявили неоспоримые улики, найденные при обыске в доме Лавалей - конспект "Манифеста к русскому народу" и проект конституции Никиты Муравьева – он якобы упал на колени перед государем и взмолился о прощении и пощаде (как записал в своих дневниках Николай I), однако сам Трубецкой сей постыдный факт отрицал.
Вероятно, Николай I не забыл своих юношеских симпатий к Екатерине Лаваль, поскольку, допрашивая полковника Трубецкого, он упомянул ее: "Какая фамилия, князь Трубецкой гвардии полковник, и в каком деле! Какая милая жена! Вы погубили Вашу жену!" И уже 15 декабря 1825 года император дал Каташе знать, что муж ее останется в живых.
Письмо С.П. Трубецкого жене, Е.И.Трубецкой, из Зимнего дворца,
"Друг мой, будь спокойной и молись Богу!.. Друг мой несчастный, я тебя погубил, но не со злым намерением. Не ропщи на меня, ангел мой, ты одна еще привязываешь меня к жизни, но боюсь, что ты должна будешь влачить несчастную жизнь, и, может быть, легче бы тебе было, если б меня вовсе не было. Моя участь в руках государя, но я не имею средств убедить его в искренности. Государь стоит возле меня и велит написать, что я жив и здоров буду. Бог спаси тебя, друга моего. Прости меня.
Друг твой вечный Трубецкой".
Всего по делу декабристов проходило 579 человек, 79% процентов из них были военными царской армии. Петропавловская крепость с трудом вмещала всех арестованных. Следственный комитет в течение 6 месяцев вел расследование, собирая документы и признательные доказательства. 1 июня 1826 года для вынесения приговора подследственным был учрежден Верховный уголовный суд. Трубецкого осудили как государственного преступника I разряда и приговорили к смертной казни отсечением головы за то, что "умышлял на Цареубийство и соглашался с предложением других; предлагал лишение свободы ИМПЕРАТОРА и ИМПЕРАТОРСКОЙ Фамилии при занятии Дворца; управлял Северным тайным обществом, имевшим целью бунт, и согласился именоваться главою и предводителем воинского мятежа, хотя в нем лично и не действовал". Сразу же после оглашения приговор был смягчен, император даровал Трубецкому жизнь, с лишением всех наград, чинов и дворянства и ссылкой на вечную каторжную работу в Сибирь.
Еще до вынесения приговора Екатерина Трубецкая, воспитанная в патриархальных традициях, твердо решила разделить участь мужа своего, если он останется жив. Она добилась царской аудиенции. Встреча старых знакомых состоялась в доме генерал-губернатора, только теперь бывший великий князь Николай Павлович являлся государем всея Руси, а Екатерина Лаваль - женой государственного преступника. Император всячески пытался отговорить ее от безрассудной затеи отправиться в Сибирь, грозя потерей дворянских привилегий, имущественных прав, всяческими трудностями и лишениями, пожизненным запретом на возвращение в центральную Россию. "Зачем вам оный Трубецкой, а?! Отныне Вы, княгиня, свободны, не связаны более узами супружеского союза с каторжником Трубецким. Мы так хотим. Повелеваем!" А она настойчиво твердила, что согласна на любые условия, лишь бы всегда быть рядом с мужем. Неизвестно, что больше повлияло на Николая – твердость намерений Трубецкой, его давняя к ней симпатия или память о заслугах перед короной Российской империи ее деда, бывшего статс-секретаря Екатерины II Григория Васильевича Козицкого – но под ее натиском Николай I выдал Трубецкой письменное разрешение следовать за мужем на каторгу. "Ну что ж, поезжайте, я вспомню о Вас", - напутствовал ее император, а императрица Александра Федоровна добавила: "Вы хорошо делаете, что хотите последовать за своим мужем. На Вашем месте и я не колебалась бы сделать то же".
Екатерина Трубецкая первой из жен декабристов выехала в Сибирь 24 июля 1826 года, на следующий же день после отправки мужа на каторгу. Родители поддержали ее решение, снарядили в дорогу, графиня Лаваль снабдила деньгами, а отец выделил в сопровождающие своего секретаря Карла Воше. Провожая дочь, граф Лаваль плакал, Каташа утешала его, просила прощения, убеждала, что ее долг - быть рядом с мужем в тяжелые для него дни. Отправившись в неизвестность в ледяной каторжный край, никогда больше она не увидит своих родителей.
В дороге Екатерина Ивановна сильно простудилась, в районе Красноярска карета ее сломалась, пришлось пересесть на перекладных почтовых лошадей. Воше сдался, сославшись на болезнь, он вернулся в Петербург (после чего навсегда покинул Россию), а ее ничто не могло остановить в стремлении составить счастье своего ссыльного мужа. После 7 недель и более 5 тысяч верст пути в Иркутске ее ждало новое испытание. Государь действительно не забыл о ней. Иркутские чиновники получили одобренное им тайное предписание вразумить со всей тщательностью жен осужденных, употребить все возможные внушения и убеждения, дабы задержать их в Иркутске и отправить обратно в Россию. Иркутский губернатор Цейдлер чинил ей всяческие препоны, не дозволяя двигаться дальше. Осенью 1826 года Сергей Трубецкой находился на каторжных работах в Николаевском винокуренном заводе близ Иркутска, но ей больше месяца не разрешают увидеться с ним. Их короткая встреча состоялась 8 октября 1826 года, когда восьмерых декабристов собрали в Иркутске для дальнейшего этапирования в Нерчинскую каторгу. Она чудом успела к моменту отправки. Лошади ссыльных уже тронулись, но Сергей Петрович выпрыгнул из повозки; объятья супругов были нежными, слезы текли из глаз обоих, он вновь просил ее о прощении.
В Иркутске Екатерина Трубецкая провела четыре томительных месяца. Несмотря на то, что у нее имелось подписанное царем разрешение, местные власти мурыжили ее натуральным образом, не позволяя следовать дальше, под разными предлогами отказывали в приеме. Тогда она вступила с чиновниками в переписку.
"Милостивый государь Иван Богданович!
Уже известно Вашему превосходительству желание мое разделить участь Несчастного моего мужа, но, заметив, что Ваше превосходительство все старания употребляли на то, чтобы отвратить меня от такого моего намерения, нужным считаю письменно изложить Вам причины, препятствующие мне согласиться с Вашим мнением.
Чувство любви к Другу заставило меня с величайшим нетерпением желать соединиться с ним; но со всем тем я старалась хладнокровно рассмотреть свое положение и рассуждала сама с собою о том, что мне предстояло выбирать. Оставляя мужа, с которым я пять лет была счастлива, возвратиться в Россию и жить там во всяком внешнем удовольствии, но с убитой душой, или из любви к нему, отказавшись от всех благ мира с чистой и спокойной совестью, добровольно предать себя унижению, бедности и всем неисчислимым трудностям горестного его положения в надежде, что, разделяя все его страдания, могу иногда с любовью своею хоть мало скорбь его облегчить? Строго испытав себя и удостоверившись, что силы мои душевные и телесные никак бы не позволили мне избрать первое, а ко второму сердце сильно влечет меня… Но если б чувства мои к мужу не были таковы, есть причины еще важнее, которые принудили бы меня решиться на сие. Церковь наша почитает брак таинством, и союз брачный ничто не сильно разорвать. Жена должна делить участь своего мужа всегда и в счастии и в несчастии, и никакое обстоятельство не может служить ей поводом к неисполнению священнейшей для нее обязанности…Размышления сии приводят меня в еще большее желание исполнить свое намерение, ибо, вспомнив, что лишение законами всего, чем свет дорожит, есть великое наказание, весьма трудное переносить, но в то же время мысль о вечных благах будущей жизни делает добровольное от всего того отрицанье жертвою сердцу приятною и легкою…. Надежда скоро быть вместе с мужем заставляет меня питать живейшую благодарность к государю императору, облегчившему горе несчастного моего Друга, позволив ему иметь отраду в жене…"
Возможно, именно эти аргументы Екатерины Трубецкой возымели нужное действие, чиновники не осмелились попрать законы божьи. 19 января 1827 года Цейдлер принял ее. Она без колебаний подписала отречение от всего, согласившись потерять свое дворянское звание и имущественные права на крепостных, принимая то, что дети, рожденные в Сибири, поступят в казенные заводские крестьяне. Цейдлер грозился отправить ее в Нерчинск по этапу под конвоем вместе с каторжниками – "они идут группами по пятьсот человек и по пути мрут как мухи", и не гарантировал ей никакой безопасности среди преступников, которые будут иметь полное право считать ее себе подобной. Но Трубецкая непреклонна: "Я готова преодолеть эти 700 верст, которые отделяют меня от мужа моего, этапным порядком, плечом к плечу с каторжниками, но только не будете больше задерживать меня, прошу Вас! Отправьте меня еще сегодня!" Согласно предписанию она сдала по описи все денежные средства, ценные вещи и драгоценности на хранение в казначейство и 20 января 1827 года отправилась в Нерчинские рудники, тогдашний центр каторжного Забайкалья, слывший адским местом.
В Нерчинске княгиня Трубецкая встретится с княгиней Волконской, также отправившейся на каторгу разделить участь мужа своего, и с этих пор на долгие годы они станут лучшими подругами. Их заставят подписать еще множество формуляров, накладывающих регламент на их поведение: не искать никакими путями свиданий с мужьями, за исключением разрешенных в строго назначенные дни, не чаще, чем через два дня на третий, не иначе, как в арестантской камере в присутствии тюремного офицера; на свиданиях говорить только на русском языке; не передавать мужьям никаких вещей, денег, бумаг, чернил, и ничего от них не принимать, особенно записок и писем; никуда не отлучаться от места пребывания… Вновь они согласились на все условия. Наконец, в феврале 1827 года княгини добрались до Благодатского рудника – места каторги 8 декабристов, состоявшего из одной улицы с убогими домишками. За 3 рубля 50 копеек они сняли для проживания покосившуюся хибару со слюдяными окнами и дымящей печкой. "Ляжешь головой к стене - ноги упираются в двери. Проснешься утром зимним - волосы примерзли к бревнам - между венцами ледяные щели". Когда через щель в тюремном заборе Трубецкая впервые за много месяцев увидела своего князя, закованного в кандалы, исхудавшего и осунувшегося, заросшего бородой, в оборванном тулупчике – она упала в обморок.
Начинается новый этап ее жизни, полный трудностей и лишений. Она, выросшая в роскоши во дворце с вышколенными гувернантками и няньками, теперь сама топила печку, носила воду, стирала белье, готовила еду, штопала одежду мужу. Она отдала заключенным все свои теплые вещи, из своих теплых башмаков сшила шапку одному из каторжников - чтобы его голова была защищена в штольне от осыпающихся горных пород, сама же ходила в настолько истрепанных башмаках, что в результате обморозила ноги и потом долго болела. Все деньги у жен преступников изымались, начальство выдавало им на "прожитие" настолько мизерные суммы, что аристократки почти нищенствовали. Из экономии они отказались от ужинов, чтобы иметь возможность каждый день отправлять в тюрьму горячие обеды. "Мы ограничили свою пищу: суп и каша - вот наш обыденный стол; ужин отменялся, Каташа, привыкшая к изысканной кухне отца, ела кусок черного хлеба и запивала его квасом". Первые семь месяцев жизни в Благодатском руднике были самыми тяжелыми – не хватало денег, пропитания, теплой одежды, не было лекарств. После тюремных свиданий женщины немедленно вытрясали свою одежду - тюрьма кишела клопами. Но они не падали духом и не сдавались, они поддерживали своих каторжан всеми своими силами и возможностями.
Из мемуаров декабриста Е.П. Оболенского: "Прибытие этих двух высоких женщин, русских по сердцу, высоких по характеру, благодетельно подействовало на нас всех; с их прибытием у нас составилась семья. Общие чувства обратились к ним, и их первою заботою были мы же. С их прибытием и связь наша с родными и близкими сердцу получила то начало, которое потом уже не прекращалось, по их родственной почтительности доставлять родным те известия, которые могли их утешить при совершенной неизвестности о нашей участи. Но как исчислять все то, чем мы им обязаны в продолжение стольких лет, которые ими были посвящены попечению о своих мужьях, а вместе с ними и об нас? Как не вспомнить и импровизированные блюда, которые приносились нам в нашу казарму Благодатского рудника - плоды трудов княгинь Трубецкой и Волконской, в которых их теоретическое знание кухонного искусства было подчинено совершенному неведению применения теории к практике. Но мы были в восторге, и нам все казалось таким вкусным, что едва ли хлеб, недопеченный княгиней Трубецкой, не показался бы нам вкуснее лучшего произведения первого петербургского булочника".
На поднадзорных свиданиях Екатерина Ивановна не могла открыто говорить мужу о своих чувствах и переживаниях. Чтобы чаще видеть его, она поднималась на склон сопки, с которой просматривался тюремный двор, тайком ходила вслед за конвоем, когда арестантов выводили на работы или на прогулки. Князь Трубецкой срывал цветы на пути своем, делал букет и оставлял его на земле, а несчастная жена подходила поднять букет только тогда, когда солдаты не могли этого видеть.
Нерчинская каторга вскоре закончилась. В сентябре 1827 года декабристов перевели в Читу, где условия существования значительно облегчились. После крестьянской хибары Благодатского рудника у Трубецкой появились настоящие хоромы - для жен декабристов выстроили целую улицу скромных деревянных домиков, названную Дамской.
Наверняка Николай I не раз сожалел о том, что разрешил Екатерине Трубецкой, а затем и другим женам, сестрам, матерям "друзей 14-го декабря" следовать в Сибирь. Декабристов не удалось полностью изолировать от внешнего мира. Жены вели переписку от имени ссыльных, Трубецкой иногда приходилось писать до 30 писем в неделю, поскольку она была лично знакома со многими родственниками и друзьями каторжан; они выписывали для них журналы и газеты, писали письма и жалобы в вышестоящие инстанции - вплоть до царя и шефа жандармов Бенкендорфа, настаивая на улучшении условий содержания своих мужей. Каждый день жены приходили к острогу, чтобы через забор поговорить с узниками, подбодрить их. Однажды караульный солдат ударил Екатерину Ивановну кулаком, пытаясь прогнать ее – это чуть было не вызвало восстание в остроге, а женщины немедленно написали жалобу в Петербург. Трубецкая после этого демонстративно устраивала "приемы" перед тюрьмой: она приносила скамеечку, усаживалась на нее, и подолгу поочередно беседовала с арестантами через забор. Комендант Нерчинских рудников генерал С.Р. Лепарский не раз говорил: "Я хотел бы лучше иметь дело с тремястами государственных преступников, чем с десятью их женами. Для них у меня нет закона, и я часто поступаю против инструкции…"
1 августа 1829 года произошло радостное событие: учитывая ходатайство Лепарского, император разрешил снять со всех декабристов 6-ти килограммовые кандалы. Мастер на все руки Н.А.Бестужев сделал из оков для всех женщин украшения на память - браслеты, нательные крестики, обручальные кольца супругам, позднее он напишет: "И не стыдно ли нам было падать духом, когда слабые женщины возвышались до прекрасного идеала геройства и самоотвержения?"
В Чите в семье Трубецких случилось настоящее чудо. Чистый сибирский воздух оказался для болезненной с детства Екатерины целебнее теплых вод Баден-Бадена, куда она не раз ездила лечиться. В 1830 году после девяти лет брака у них родилась первая дочь Сашенька. Молодые родители были безмерно счастливы. Потом дети у них начнут появляться один за другим.
В 1830 году декабристов перевели в новую, специально для них построенную тюрьму в Петровском заводе. Жены добились разрешения жить вместе с мужьями в тюремных камерах. 28 сентября 1830 года Екатерина Трубецкая писала матери в Петербург: "Эта жизнь от свидания до свидания, которую нам приходилось выносить столько времени, нам всем слишком дорого стоила, чтобы мы вновь решились подвергнуться ей: это было свыше наших сил. Поэтому все мы находимся в остроге вот уже четыре дня. Нам не разрешили взять с собой детей, но если бы даже позволили, то все равно это было бы невыполнимо из-за местных условий и строгих тюремных правил. После нашего переезда в тюрьму нам разрешили выходить из нее, чтобы присматривать за хозяйством и навещать наших детей… Я живу в очень маленькой комнатке. Темень в ней такая, что мы в полдень не видим без свечей. В стенах много щелей, отовсюду дует ветер, и сырость так велика, что пронизывает до костей. Физические страдания, которые может причинить эта тюрьма, кажутся мне ничтожными в сравнении с жестокой необходимостью быть разлученной со своим ребенком и с беспокойством, которое я испытываю все время, что я не вижу его".
Письма Трубецкой из Сибири высший свет Петербурга читал со слезами на глазах, их переписывали от руки и зачитывали в салонах как литературные произведения.
В конце 1835 года указом императора объявлено об окончании каторги для 10 ссыльных декабристов и их переводе на поселение. Екатерина Трубецкая просит у Николая I разрешения переехать с мужем и детьми в Западную Сибирь. Царь, не найдя в ее письме слезных строк с покаяниями и извинениями, в этой просьбе отказал. Он также не разрешит Трубецкой в 1846 году приехать в Петербург, чтобы проститься с умирающим отцом.
Семью Трубецких выслали на поселение в Оёк – маленькое бурятское село в 32 километрах от Иркутска. Поселенцам выделялось по 15 десятин земли, "дабы могли они прокормиться". На поселении князь Трубецкой, начав заниматься сельским хозяйством, вплотную познакомился с крестьянами и их бытом, его заинтересовало положение крестьянства и вопросы волостного управления. Сергей Петрович занимается и садоводством, часто ездит на охоту, ведет дневник наблюдений за птицами и природными явлениями, и даже участвует в разработке золотоносных приисков.
А Екатерина Ивановна находила утешение и радость в воспитании детей, обучении их грамоте, языкам, музыке, пению. Всего в Сибири у нее родилось 9 детей, к великой ее печали пятеро из них умерли в малолетнем возрасте, в живых осталось три дочери – Александра, Елизавета и Зинаида, и младший сын Иван. Помимо собственных детей в семье Трубецких воспитывались сын политссыльного Кучевского, две дочери декабриста Михаила Кюхельбекера, вместе с ними жили двое воспитатели детей. Всем хватало места в этом хлебосольном и гостеприимном доме. В период проживания в Иркутске декабристы так описывали Екатерину Ивановну: в простом платье, с большим вышитым белым воротником, широкая коса уложена корзинкой вокруг высокой черепаховой гребенки, спереди, с обеих сторон спускаются длинные, завитые локоны, лучистые глаза, искрящиеся умом, сияющие добром и божьей правдой.
В 1845 году в Иркутске открылся первый в Сибири Девичий институт, и Трубецкая добилась разрешения поселиться с детьми в Иркутске, чтобы ее старшие девочки смогли посещать институт. Старая графиня Лаваль в последний раз перед смертью крупно помогла дочери, отправив средства на покупку просторного - в четырнадцать комнат - дома с видом на Ангару в Знаменском предместье Иркутска, рядом с монастырем. По случайному совпадению дом этот ранее принадлежал губернатору Цейдлеру, тому самому, который много лет назад не пускал ее к ссыльному мужу. Вскоре и Сергей Петрович получил разрешение жить с семьей в Иркутске.
Всем нищим и калекам Иркутска был известен дом Трубецких. Екатерина Ивановна, на себе испытавшая, что такое голод и лишения, никогда не отказывала нуждающимся в куске хлеба, она оказывала посильную помощь бедным крестьянам, была исправной прихожанкой Знаменского монастыря, не жалела пожертвований для церкви. Все окрестное население шло к ней за лекарствами - медикаменты, полученные из Петербурга, она раздавала больным. Дом Трубецких, как и дом Волконских, стал одним из главных очагов культуры Иркутска, декабристы и вся местная знать - чиновники, купцы с удовольствием собирались здесь. "Обе хозяйки - Трубецкая и Волконская своим умом и образованием, а Трубецкая - и своей необыкновенной сердечностью, были как бы созданы, чтобы сплотить всех товарищей в одну дружескую колонию; присутствие же детей в обеих семьях вносило еще больше оживления и теплоты в отношениях". Многие современники называли Екатерину Ивановну олицетворением неистощимой доброты, удивительным сочетанием тонкого ума и доброго сердца.
До царского Манифеста об амнистии декабристам Екатерина Трубецкая не дожила всего 2 года. Ее не стало 14 октября 1854 года, она скончалась от тяжелой болезни легких рано утром на руках у мужа. Впервые в Иркутске прошли такие многолюдные похороны, весь город – от бедноты до генерал-губернатора Восточной Сибири - вышел проводить в последний путь свою княгинюшку. "…в день похорон гроб ее несли на своих руках монахини монастыря, которому она сделала много добра. Бедные эти девушки ни за что не хотели позволить, чтобы кто-то другой занял их место у гроба…" Ее похоронили в ограде Знаменского монастыря рядом с безвременно ушедшими детьми. О бедной Каташе глубоко сожалели ее дети, друзья, и все те, кому она делала добро.
Со смертью княгини дом Трубецких осиротел и стоял как мертвый. Старик Трубецкой горевал о своей потере и совсем не показывался на людях. После Манифеста об амнистии старый князь не хотел уезжать из Иркутска, согласился уехать только во имя необходимости дальнейшего образования сына Ивана, которому в 1856 году было всего 13 лет от роду. Перед отъездом Трубецкой до потери сознания рыдал на могиле жены. Его, бесчувственного, посадили в возок и увезли из Сибири навсегда. Он умер в Москве в возрасте 70 лет 22 ноября 1860 года. Его похороны вылились в настоящую политическую демонстрацию. Около сотни студентов, участвовавших в похоронах, 7 верст несли его гроб на руках до Новодевичьего монастыря. Власти с перепугу вызвали роту солдат – даже в последний путь Трубецкой оправился под конвоем.
Могла ли Екатерина Трубецкая поступить по-другому? Ведь никто не заставлял ее во цвете лет одеться в траур, отречься от всех доступных ей с детства благ и роскошной жизни, и добровольно отправиться в неизвестность на край света за мужем-каторжником. Постановлением правительства и Синода жены декабристов признавались вдовами и могли вторично выходить замуж при живых супругах, поскольку мужья их считались "политическими мертвецами".
Ответ нашла в одном из ее писем Николаю I: "Я очень несчастна, но если бы мне было суждено пережить все снова, я поступила бы точно так же…" Иного пути она себе и не представляла, это был осознанный выбор. Екатерина Трубецкая родилась ровесницей века и стала лицом своего века, войдя в историю как первая аристократка, отправившаяся на каторгу в Сибирь за мужем. Она достойно перенесла все выпавшие на ее женскую долю испытания. Она сдержала венчальный обет верности, достойно и смиренно пронеся нелегкий крест судьбы своей.
Екатерина и Сергей Трубецкие
Екатерина Ивановна появилась на свет 27 ноября 1800 года в семье французского эмигранта де Ла Валля, бежавшего в Россию от Великой французской революции и принявшего здесь имя Иван Степанович Лаваль. Матерью ее была богатая купеческая наследница мясниковских миллионов Александра Григорьевна Козицкая, владелица двух имений в Пензенской и Владимирской губерниях с двадцатью тысячами крепостных душ, большого горнодобывающего завода на Урале и золотых приисков. Семья Лавалей слыла несметно богатой, их капитал оценивался в 2 миллиона 600 тысяч рублей серебром. В свое время Александра Григорьевна ссудила находившемуся в эмиграции королю Франции Людовику XVIII 300 тысяч франков, за что позднее Лавалей отблагодарили по-королевски: в 1814 году Иван Степанович был возведен в графское достоинство королевства Французского, переходящее на всех его потомков.
В России Лаваль начинал как простой преподаватель Морского кадетского корпуса, затем 30 лет служил в Министерстве иностранных дел начальником департамента, став довольно крупным дипломатом.
Детство и юность Каташи, старшей из трех дочерей Лавалей, протекали беззаботно и счастливо. Воспитанная среди роскоши, она с малолетства видела себя предметом внимания и попечения как отца, который нежно любил ее, так и матери. Катерина Ивановна считалась завидной невестой, многие знатные женихи добивались ее руки. Екатерина Лаваль не была красавицей - невысокая, полноватая, зато обаятельная, веселая резвушка с прекрасным голосом. Она была весьма образованной и начитанной барышней, знала языки, хорошо пела, отлично играла на фортепьяно. Немалое влияние в образовательном отношении оказало на нее знакомство с представителями европейской дипломатии, которые часто бывали в их доме.
На рождественском балу 1818 года Каташа танцует с великим князем Николаем Павловичем, будущим императором Николаем I. Великий князь был очарован этой милой девушкой, он галантен и вежлив как никогда, и назовет ее «Самой просвещенной девицей высшего света».
В Париже в 1819 году Екатерина Лаваль познакомилась с князем Сергеем Петровичем Трубецким. Он был сыном князя Петра Сергеевича Трубецкого, действительного статского советника, нижегородского губернского предводителя дворянства и светлейшей княжны Дарьи Александровны Грузинской.
Древность рода, положение при дворе родителей, заслуги предков открыли перед Сергеем Трубецким широкие возможности для карьеры. В будущем он стал одним из наиболее известных членов тайного общества в царствование императора Александра I (декабристов).
Трубецкой был на десять лет старше Екатерины, скрытный и замкнутый, с некрасивыми чертами лица, долговязый и не умеющий танцевать. Но постепенно их знакомство развивалось, им было интересно беседовать обо всем. Князя сразил ее интеллект и душевные качества, впервые встретил он такую образованную и любознательную женщину. А она впервые полюбила. Он считался завидным женихом: знатен, богат, умен, образован, прошел войну с Наполеоном и дослужился до полковника.
В 1820 году состоялась свадьба. Екатерина имела шансы стать генеральшей. Блестящий брак был омрачен отсутствием детей. Екатерина очень переживала по этому поводу и ездила лечиться от бесплодия за границу.
Сергей Петрович не скрывал от жены своей политической активности. Он познакомил ее с единомышленниками - в кабинете Трубецкого в доме Лавалей часто проводились совещания тайного общества, при Екатерине открыто велись разговоры о необходимости переустройства общественно-политического уклада в России, в ее ванной хранился литографский станок, использовавшийся для пропагандистских нужд общества. Заговорщики выбрали Трубецкого своим предводителем, диктатором готовящегося восстания. Конечно же, Екатерину Ивановну тревожила судьба мужа и его друзей, однажды она сказала Муравьеву-Апостолу: «Ради Бога, подумайте о том, что вы делаете, вы погубите нас и сложите свои головы на плахе». Она, с детства не переносившая вида крови, бесконечно убеждала мужа в том, что для истинных христиан террор неприемлем, счастье на крови и несчастьях других безнравственно. В той или иной степени родственникам было известно о планах Трубецкого: так мать Екатерины, графиня Александра Григорьевна, собственноручно вышила шелками знамя повстанцев, но диктатору оно не понадобилось.
В решительный день Трубецкой растерялся и не явился на Сенатскую площадь. Бывший боевой офицер прекрасно понимал, что силы были не равные: отдав команду «Пли», он неминуемо обрек бы повстанцев на гибель, а он не желал кровопролития; он считал восстание преждевременным и плохо подготовленным, к тому же в рядах предводителей произошел раскол и замешательство. Арестован князь Трубецкой был в ночь с 14 на 15 декабря и сразу отвезен в Зимний дворец. Всего по делу декабристов проходило 579 человек, 79 % процентов из них были военными царской армии. Николай I не забыл своих юношеских симпатий к Екатерине Лаваль, поскольку, допрашивая полковника Трубецкого, он упомянул ее: «Какая фамилия, князь Трубецкой гвардии полковник, и в каком деле! Какая милая жена! Вы погубили Вашу жену!» И уже 15 декабря 1825 года император дал Каташе знать, что муж ее останется в живых. По резолюции государя смертная казнь была заменена для Трубецкого вечной каторжной работой.
Еще до вынесения приговора Екатерина Трубецкая, воспитанная в патриархальных традициях, твердо решила разделить участь мужа своего, если он останется жив. Она добилась царской аудиенции. Император всячески пытался отговорить ее от безрассудной затеи отправиться в Сибирь, грозя потерей дворянских привилегий, имущественных прав, всяческими трудностями и лишениями, пожизненным запретом на возвращение в центральную Россию. «Зачем вам оный Трубецкой, а?! Отныне вы, княгиня, свободны, не связаны более узами супружеского союза с каторжником Трубецким. Мы так хотим. Повелеваем!» Она настойчиво твердила, что согласна на любые условия, лишь бы всегда быть рядом с мужем. Николай I выдал Трубецкой письменное разрешение следовать за мужем на каторгу. «Ну что ж, поезжайте, я вспомню о вас», - напутствовал ее император, а императрица Александра Федоровна добавила: «Вы хорошо делаете, что хотите последовать за своим мужем. На вашем месте и я не колебалась бы сделать то же».
Екатерина Трубецкая первой из жен декабристов выехала в Сибирь 24 июля 1826 года, на следующий же день после отправки мужа на каторгу. Родители поддержали ее решение, снарядили в дорогу, графиня Лаваль снабдила деньгами, а отец выделил в сопровождающие своего секретаря. Провожая дочь, граф Лаваль плакал, Катерина утешала его, просила прощения, убеждала, что ее долг - быть рядом с мужем в тяжелые для него дни. Отправившись в неизвестность в ледяной каторжный край, никогда больше она не увидит своих родителей.
8 октября 1826 года партию ссыльных, в которой находился и князь Трубецкой, отправили в Нерчинские рудники. Она чудом успела к моменту отправки. Лошади ссыльных уже тронулись, но Сергей Петрович выпрыгнул из повозки; объятья супругов были нежными, слезы текли из глаз обоих, он вновь просил ее о прощении.
19 января 1827 года иркутский губернатор Цейдлер принял ее. Она без колебаний подписала отречение от всего, согласившись потерять свое дворянское звание и имущественные права на крепостных, принимая то, что дети, рожденные в Сибири, поступят в казенные заводские крестьяне. Цейдлер грозился отправить ее в Нерчинск по этапу под конвоем вместе с каторжниками - «они идут группами по пятьсот человек и по пути мрут как мухи», и не гарантировал ей никакой безопасности среди преступников, которые будут иметь полное право считать ее себе подобной. Но Трубецкая непреклонна: «Я готова преодолеть эти 700 верст, которые отделяют меня от мужа моего, этапным порядком».
Согласно предписанию она сдала по описи все денежные средства, ценные вещи и драгоценности на хранение в казначейство и 20 января 1827 года отправилась в Нерчинские рудники, тогдашний центр каторжного Забайкалья, слывший адским местом.
В Нерчинске княгиня Трубецкая встретилась с княгиней Волконской, также отправившейся на каторгу разделить участь мужа своего, и с этих пор на долгие годы они стали лучшими подругами.
В феврале 1827 года княгини добрались до Благодатского рудника - места каторги 8 декабристов, состоявшего из одной улицы с убогими домишками. За 3 рубля 50 копеек они сняли для проживания покосившуюся хибару со слюдяными окнами и дымящей печкой.
Когда через щель в тюремном заборе Трубецкая впервые за много месяцев увидела своего князя, закованного в кандалы, исхудавшего и осунувшегося, заросшего бородой, в оборванном тулупчике - она упала в обморок.
Начался новый этап ее жизни, полный трудностей и лишений. Она, выросшая в роскоши во дворце с вышколенными гувернантками и няньками, теперь сама топила печку, носила воду, стирала белье, готовила еду, штопала одежду мужу. Сама же ходила в настолько истрепанных башмаках, что в результате обморозила ноги и потом долго болела. Все деньги у жен преступников изымались, начальство выдавало им на «прожитие» настолько мизерные суммы, что аристократки почти нищенствовали.
Первые семь месяцев жизни в Благодатском руднике были самыми тяжелыми - не хватало денег, пропитания, теплой одежды, не было лекарств. После тюремных свиданий женщины немедленно вытрясали свою одежду - тюрьма кишела клопами. Но они не падали духом и не сдавались, они поддерживали своих каторжан всеми своими силами и возможностями.
На поднадзорных свиданиях Екатерина Ивановна не могла открыто говорить мужу о своих чувствах и переживаниях. Чтобы чаще видеть его, она поднималась на склон сопки, с которой просматривался тюремный двор, тайком ходила вслед за конвоем, когда арестантов выводили на работы или на прогулки. Князь Трубецкой срывал цветы на пути своем, делал букет и оставлял его на земле, а несчастная жена подходила поднять букет только тогда, когда солдаты не могли этого видеть.
Нерчинская каторга вскоре закончилась. В сентябре 1827 года декабристов перевели в Читу, где условия существования значительно облегчились.
В Чите в семье Трубецких случилось настоящее чудо. Чистый сибирский воздух оказался для болезненной с детства Екатерины целебнее теплых вод Баден-Бадена, куда она не раз ездила лечиться. В 1830 году после девяти лет брака у них родилась первая дочь Сашенька. Молодые родители были безмерно счастливы. Потом дети у них начнут появляться один за другим.
Жены добились разрешения жить вместе с мужьями в тюремных камерах.
В конце 1835 года указом императора объявлено об окончании каторги для 10 ссыльных декабристов и их переводе на поселение. Екатерина Трубецкая просит у Николая I разрешения переехать с мужем и детьми в Западную Сибирь. Царь, не найдя в ее письме слезных строк с покаяниями и извинениями, в этой просьбе отказал. Он также не разрешит Трубецкой в 1846 году приехать в Петербург, чтобы проститься с умирающим отцом.
Семью Трубецких выслали на поселение в Оек - маленькое бурятское село в 32 километрах от Иркутска. Поселенцам выделялось по 15 десятин земли, «дабы могли они прокормиться». На поселении князь Трубецкой, начав заниматься сельским хозяйством, вплотную познакомился с крестьянами и их бытом.
Екатерина Ивановна находила утешение и радость в воспитании детей, обучении их грамоте, языкам, музыке, пению. Всего в Сибири у нее родилось 9 детей, к великой ее печали пятеро из них умерли в малолетнем возрасте, в живых осталось три дочери - Александра, Елизавета и Зинаида, и младший сын Иван. Помимо собственных детей в семье Трубецких воспитывались сын политссыльного Кучевского, две дочери декабриста Михаила Кюхельбекера.
В 1845 году в Иркутске открылся первый в Сибири Девичий институт, и Трубецкая добилась разрешения поселиться с детьми в Иркутске, чтобы ее старшие девочки смогли посещать институт. Старая графиня Лаваль в последний раз перед смертью крупно помогла дочери, отправив средства на покупку просторного - в четырнадцать комнат - дома с видом на Ангару в Знаменском предместье Иркутска, рядом с монастырем. Вскоре и Сергей Петрович получил разрешение жить с семьей в Иркутске.
Всем нищим и калекам Иркутска был известен дом Трубецких. Екатерина Ивановна, на себе испытавшая, что такое голод и лишения, никогда не отказывала нуждающимся в куске хлеба, она оказывала посильную помощь бедным крестьянам, была исправной прихожанкой Знаменского монастыря, не жалела пожертвований для церкви. Все окрестное население шло к ней за лекарствами - медикаменты, полученные из Петербурга, она раздавала больным. Дом Трубецких, как и дом Волконских, стал одним из главных очагов культуры Иркутска.
Многие современники называли Екатерину Ивановну олицетворением неистощимой доброты, удивительным сочетанием тонкого ума и доброго сердца.
До царского Манифеста об амнистии декабристам Екатерина Трубецкая не дожила 2 года. Ее не стало 14 октября 1854 года, она скончалась от тяжелой болезни легких рано утром на руках у мужа.
После Манифеста об амнистии старый князь не хотел уезжать из Иркутска, согласился уехать только во имя необходимости дальнейшего образования сына Ивана, которому в 1856 году было всего 13 лет. Перед отъездом Трубецкой до потери сознания рыдал на могиле жены. Его, бесчувственного, посадили в возок и увезли из Сибири навсегда. Он умер в Москве в возрасте 70 лет 22 ноября 1860 года.
Из книги Балерины автора Носова Валерия ВасильевнаЕКАТЕРИНА ГЕЛЬЦЕР
Из книги Звездные трагедии автора Раззаков ФедорНеистовый Сергей Сергей ПАРАДЖАНОВ В 1973 году на экраны Советского Союза вышел фильм Сергея Параджанова «Цвет граната». Но он продержался в прокате всего лишь несколько месяцев, после чего был снят. Повод был серьезный – в декабре 1973 года Параджанова арестовали. За что?
Из книги Морозные узоры: Стихотворения и письма автора Садовской Борис АлександровичЕКАТЕРИНА При какой усердной мине Молодой канцелярист Подносил Екатерине Золотообрезный лист? Как ложились в ровном строе Под прелестною рукой Есть высокий, рцы двойное, Наш, похожий на покой? Где, пока на документах Прижимали воск орлы, Ждали старцы в синих
Из книги Страсть автора Раззаков ФедорЕкатерина ВАСИЛЬЕВА Со своим первым мужем, кинорежиссером Сергеем Соловьевым, Васильева познакомилась в середине 60-х – они вместе учились во ВГИКе. Она – на актерском, он – на режиссерском. Искрометная Васильева тогда многим нравилась, и Соловьев не стал исключением. Он
Из книги Знаменитые Стрельцы автора Раззаков ФедорЕкатерина ШАВРИНА Е. Шаврина родилась в рабочем поселке Пошма Свердловской области 15 декабря 1943 года (Стрелец-Коза). Читаем в гороскопе:«Водяная Коза (ее год длился с 5 февраля 1943 по 24 января 1944 года; повторяется каждые 60 лет) очень коммуникабельна и приобретает друзей с
Из книги Кумиры. Тайны гибели автора Раззаков Федор Из книги Истории давние и недавние автора Арнольд Владимир ИгоревичЕкатерина II и И. И. Бецкой Сама Екатерина II, принцесса София Анхальт-Цербстская, была привезена в Россию вместе со своей матерью Иваном Ивановичем Бецким, незаконным сыном боярина Трубецкого, долго жившего пленником в Швеции, которому этот перевоз поручила Елизавета и
Из книги Четыре подруги эпохи. Мемуары на фоне столетия автора Оболенский ИгорьПросто Екатерина Фурцева Министр культуры СССР Екатерина Фурцева Поздним вечером 24 октября 1974 года около элитного «цековского» дома на улице Алексея Толстого остановился правительственный лимузин. Вышедшая из машины немолодая, красиво одетая женщина уставшим голосом
Из книги Красавица и чудовище автора Тарасова Татьяна АнатольевнаЕкатерина Гордеева и Сергей Гриньков Катя и Сережа тоже не были моими учениками. Но я с ними работала, и их судьба мне никогда не была безразлична. Ужасный, трагический конец их пары, и спортивной, и семейной, наверное, заставил меня вспомнить на этих страницах этих
Из книги Эйзенштейн в воспоминаниях современников автора Юренев Ростислав НиколаевичСережа, Сергей, Сергей Михайлович Когда я мысленно перебираю все свои встречи с ним и его творческую жизнь, передо мной встают как бы три разных Эйзенштейна.Первый - это Сережа Эйзенштейн, мальчик с огромной стриженой головой, бегавший аз коротеньких штанишках.Второй -
Из книги Угрешская лира. Выпуск 2 автора Егорова Елена НиколаевнаЕкатерина Грязнова Екатерина Грязнова окончила факультет журналистики филиала «Угреша» Международного университета природы, общества и человека «Дубна». Стихи пишет с детства. Её произведения публиковались в периодических изданиях и коллективных
Из книги Самые пикантные истории и фантазии знаменитостей. Часть 1 автора Амиллс РосерЕкатерина Великая Шесть раз в деньЕкатери?на II Великая (урожденная София-Августа-Фредерика-Анхальт-Цербстская) (1729–1796) – императрица всероссийская с 1762 по 1796 годы.В книге Сильвии Мигенс «Власть сладострастия» рассказывается, что брак с Петром III не принес Екатерине
Из книги 50 величайших женщин [Коллекционное издание] автора Вульф Виталий ЯковлевичЕкатерина Фурцева ЖЕНЩИНА, ИГРАЮЩАЯ В МУЖСКИЕ ИГРЫПосле Октябрьской революции к власти пришли женщины, помогавшие этой революции состояться, – Инесса Арманд, Александра Коллонтай, Лариса Рейснер… Рядовые революционеры – бывшие крестьяне, солдаты и рабочие –
Из книги «Звезды», покорившие миллионы сердец автора Вульф Виталий ЯковлевичЕкатерина Десницкая Русская принцесса СиамаЭто сейчас Таиланд, прежде называвшийся Сиамом, представляется невероятно загадочной и далекой страной. А больше ста лет назад связь России с Сиамом была весьма крепка – недаром до сих пор национальная гвардия Таиланда
Из книги Непревзойденные автора Раззаков Федор Из книги Государева дорога автора Каплин Вадим НиколаевичЕкатерина II Она же – Великая, Великая не случайно. В ней – немецкой принцессе, не было и капли русской крови, но как глубоко она знала жизнь России, заметно влияла на нее, расширяла границы государства, строила, заботилась о подчиненных.Начнем, пожалуй, с Георгия
14 октября , Иркутск) - жена декабриста С. П. Трубецкого , которая последовала за ним в Сибирь. Героиня поэмы Н. А. Некрасова «Русские женщины ».
Биография
Дочь французского эмигранта, члена Главного правления училищ, позднее - управляющего 3-й экспедицией особой канцелярии Министерства иностранных дел Жана (Ивана Степановича) Лаваля и Александры Григорьевны Козицкой - наследницы капиталов И. С. Мясникова , хозяйки известного петербургского салона. Крещена 7 декабря 1800 г., о чём свидетельствуют метрические книги церкви Св. Исаакия Далматского . Екатерина и её сестры ни в чём не нуждались и не ведали отказа. Сёстры были прекрасно образованы и подолгу жили с родителями в Европе.
По отзывам современников, Екатерина Лаваль не была красавицей - невысокая, полноватая, зато обаятельная, веселая резвушка с прекрасным голосом. В Париже в 1819 году Екатерина Лаваль познакомилась с князем Сергеем Петровичем Трубецким, а 16 (28) мая 1820 года вышла за него замуж. Трубецкой был на десять лет её старше и считался завидным женихом: знатен, богат, умён, образован, прошёл войну с Наполеоном и дослужился до полковника. Карьера его ещё не была закончена, и Екатерина имела шансы стать генеральшей. Блестящий брак был омрачён отсутствием детей. Екатерина очень переживала по этому поводу и ездила лечиться от бесплодия за границу. Спустя пять лет после свадьбы вдруг выяснилось, что Сергей Трубецкой вместе с друзьями готовил восстание.
Событие 14-го декабря и отправление в Сибирь князя Сергея Петровича служили только поводом к развитию тех сил души, коими одарена была Екатерина Ивановна и которые она так прекрасно умела употребить для достижения высокой цели исполнения супружеского долга в отношении к тому, с коим соединена была узами любви вечной, ничем не разрушимой; она просила как высшей милости следовать за мужем и разделять его участь и получила высочайшее дозволение и, вопреки настоянию матери, которая не хотела её отпускать, отправилась в дальний путь <…> Соединившись временно с мужем в Николаевском заводе, она с того времени не покидала нас и была во всё время нашей общей жизни нашим ангелом-хранителем.
Трубецкая первой из жён декабристов добилась разрешения выехать в Сибирь. Екатерина Ивановна прибыла в Иркутск 16 сентября 1826 года . 8 октября 1826 года партию ссыльных, в которой находился и С. П. Трубецкой, отправили в Нерчинские рудники. Некоторое время Трубецкая не знала, куда отправили мужа. По воспоминаниям Оболенского, Екатерина Ивановна обращалась к начальству с тем, чтобы было разрешено ей следовать за Сергеем Петровичем, и «долго томили её разными уклончивыми ответами». В Иркутске Трубецкая провела 5 месяцев - губернатор Цейдлер получил из Петербурга предписание уговорить её вернуться назад. Однако Екатерина Ивановна была тверда в своём решении.
Тогда же в Иркутск приехала Мария Николаевна Волконская . После долгих проволочек их наконец ознакомили с положением о жёнах ссыльно-каторжных и с условиями, на которых их допустят к мужьям. Они должны были подписать отказ от прав, свойственных их званию и состоянию, и согласиться не вести переписку и не получать денег в обход заводского начальства. Свидание с мужьями дозволялось во время и место, определённое тем же начальством . Приняв эти условия, Трубецкая была доставлена в Благодатский рудник, где 10 февраля 1827 г. ей наконец позволили увидеть мужа.
В конце 1839 года по отбытии срока каторги Трубецкой вышел на поселение в село Оёк Иркутской губернии. В 1845 году семье Трубецких было разрешено поселиться в Иркутске. По воспоминаниям Н. А. Белоголового , «двумя главными центрами, около которых группировались иркутские декабристы, были семьи Трубецких и Волконских, так как они имели средства жить шире, и обе хозяйки - Трубецкая и Волконская своим умом и образованием, а Трубецкая - и своею необыкновенною сердечностью, были как бы созданы, чтобы сплотить всех товарищей в одну дружескую колонию…»
Умерла Екатерина Ивановна 14 октября 1854 года от рака. Похоронена в